«Слава богу», — вздохнул запыленный велосипедист, вогнав свой снаряд на нешуточную гору в транзитной деревушке, и, ни секунды не мешкая, рванул с ее крутого края вниз по зашелестевшему асфальту, сопровождаемый бешено лающими зубастыми псами, одуревшими от жары и своего заштатного существования. Этот парень (назовем его как-нибудь пооригинальнее, например, Александром Всеволодовичем) только что выехал на приличное покрытие после дюжины верст грунтовки и гравия, пыли и солнца, слепней, пользовавшихся невысоким темпом на ужасных дорогах, комаров, поджидавших около непролазных участков, и прочей напасти и предвкушал столкновение с бешено мчащимся навстречу ветром в сопровождении собственной непередаваемой скорости. Единственным недостатком десятка километров, которые ему предстояло преодолеть, были грузовики, нагломордые гудящие твари, мнящие себя властителями трасс. Но, по сравнению со слепнями и гравием, считал Александр Всеволодович, их еще можно было терпеть.
Знакомые кусты мелькали по обочинам, ветер свистел в ушах, и все бы было хорошо, если б только едущий впереди юнец не мельтешил перед глазами. Опытный волк велосипедных маршрутов Всеволодович прибавил оборотов и почти догнал нахала, но тот вздумал загораживать проезд, пользуясь шквалом встречных мордатых грузовиков. Не терпевший конкуренции Всеволодович в последнее время, однако, и не встречал конкурентов, избирая их разве что из среды троллейбусов, глупо вязнущих на остановках, и потому заинтересовался. Впереди крутил педали, почти прижавшись к рулю, длиннорукий и длинноногий, хлипкого вида горожанин в шлеме, подлокотниках и наколенниках, на руле болтался провод ручного тормоза и висела пластиковая бутылка с водой. Подобная экипировка вызвала ухмылку у одетого лишь в спортивные трусы Александра Всеволодовича и заставила его еще добавить скорости и заорать: «Лыжню!» Экипированный юноша посмотрел на нашего героя из-под шлема и заявил: «А ты обгони». «Обгоню сейчас или чуть позже, какая разница, что тебе зря силенки-то растрачивать, еще до города не доедешь», — резонно заметил Александр, когда подобрался уже совсем близко к сопернику. «На что спорим?» — отвечал неизвестный хлюпик, и оба тут же остановились; больше всего на свете самоуверенный Александр Всеволодович любил ставить на место зарвавшихся, по его мнению, чечакос, да еще и получать от этого материальную выгоду, совмещать, так сказать, приятное с полезным.
Решили: ехать до первой в городе пивной, подъехавший вторым ставит победителю (тут они стали спорить, и Всеволодович выторговал нефиксированную ставку) столько пива, сколько победитель выпьет. Тут надобно отметить, что при массе своих положительных качеств был наш Александр несколько эгоистичен. «Вряд ли это забавное существо выпьет много, — думал не очень благородный в данном аспекте Всеволодович, — а уж я-то оставлю его нищим к вечеру».
Рванули резко с места, и пошло-поехало соревнование, извечно добавляющее адреналина в кровь. Уж в этом-то Александр Всеволодович, бывший камээсом по лыжным гонкам, толк знал.
Если бы шофер встречного грузовика не смотрел так пристально на свертывающееся под колесами полотно, он бы смог увидеть выражения на потных лицах промчавшихся по противоположной стороне гонщиков. А так Всеволодович, оторвавшись на несколько метров от соперника, и не собирался оглядываться до самого города. Велосипед трещал и гремел от нещадного темпа, ноги вработались в ритм вращенья, и куда-то испарилась усталость от уже оставленных позади трасс. В этот момент Алекс был уверен в успехе более чем когда-либо. Полоски на разделителе шоссе сливались в единую линию, как кадры на кинопленке, а неизвестный диспетчер в голове отмечал пройденное расстояние и информировал об очередном вираже до тошноты знакомого пути. Но длилось все это не очень долго. Местность изобиловала всевозможными горстами и грабенами, и не успел новоявленный чемпион примерить желтую майку лидера гонки, как пошел крутой тягун, и Всеволодовичу пришлось резко менять тактику: нервный водитель с трудом обогнавшей его легковушки глневно рявкнул на нашего шоссейного волка за недопустимую амплитуду раскачки корпуса.
В тот момент, когда Алекс уже подбирался к вершине и намеревался дохнуть воздуха на последующем спуске, он вдруг с недоумением обнаружил, что зловредный его оппонент не только не умер еще от чрезмерного напряжения, но и запросто обгоняет его в этот самый неподходящий миг. Умерив гнев, Александр Всеволодович заинтересовался: как, мол, так, и определил, что хлипкий соперник его движется не нервными абдужапаровcкими рывками, а ровным обычным драйвом, и делает это без всякого труда. Удивительный факт этот тут же объяснился, когда наш исследователь взглянул на цепь неприятельского велосипеда: хлюпик просто переключил передачу, и теперь задняя каретка была почти аналогична передающей звезде. В этот отрезок времени самоуверенность, бывшая до того неизменным атрибутом железного Всеволодовича, вдруг его оставила.
Наконец Алессандро вполз на злосчастную гору и позволил педалям и ногам чуть отдохнуть на спуске. Велосипед радостно загромыхал своими составляющими, в частности, цепью, которую не останавливающийся ни перед каким подъемом Александр Всеволодович немилосердно растягивал так, что звеньев в ней стало со временем на несколько штук меньше. Велосипед нашего друга Сандро был обычной дорожной клячей, исправно намотавшей нешуточный километраж, потерявшей в трудах первоначальный цвет и блеск и изначально не имевшей в своем арсенале особых ухищрений. Но, несмотря на это и на тяжелый подъем, Всеволодович доверял ему: пока еще старая кляча не разваливалась на ходу и при хорошем разгоне набирала солидную скорость. Вот и сейчас, на полном ходу вписавшись в поворот, сжав зубы, Алекс вовремя (есть такое место, когда спуск плавно переходит в конгруэнтную плоскость) нажал на педали и вылетел на ровную дорогу с максимальным ускорением. Зарвавшийся юнец не успел далеко оторваться, и сейчас ровным ходом на неимоверной скорости остервенелый А. В. ощутимо сокращал расстояние.
В колеблющемся мареве дороги (а жара была эн-градусная, ее и почерневший асфальт подчеркивал, раскаляясь до одурения) подпрыгивающий на сиденье своего снаряда долговязый юнец виделся образномыслящему Всеволодовичу неким сверчком-кузнечиком, и стрекот колес только дополнял сей образ. Старался наш Сандро не выпускать кузнечика из вида даже на поворотах, рассчитывая не только стратегию, которая и так была ясна, но и тактику, ибо до города оставалось не так уж и много. При поворотах сверчок притормаживал — О’К, можно пронестись по бровке; с горок едучи, педалей не крутил, считая, что и так быстро — это верно, но можно и использовать при переходе на ровную дорогу; и прочая, прочая, прочая… Знал Алекс, что победит, и не потому, что недооценивал кузнечика, или потому, что денег не было на пиво, а потому, что уверенность в собственных силах вернулась, мозг включился в систему постоянного контроля и регулировки, ноги слились с педалями…
Новый подъем был коротким, и Александру Всеволодовичу удалось слета преодолеть его, не задержавшись, а на крутейшем спуске он не оставил сопернику ни малейшего шанса, вчистую вписавшись по внутренней бровке в спрямляющий поворот маршрут. Шоферюга с «КамАЗа», проезжая по левой стороне при обгоне, покрутил пальцем у головы — куда, мол, прешь, дурак. Но это все была мелочевка — главнее было то, что соперник не отставал, тоже гнал вовсю, а впереди был последний подъем, не очень крутой, но длинный, выматывающий. В голове у нашего героя что-то лихорадочно щелкало, разрабатывая курс, а ноги, как шатунно-кривошипный механизм, продолжали функционировать парой добрых поршней.
Наш Эй-Би был спецом по тягунам, на лыжных соревнованиях как-то всегда попадал в мазь и, поработав руками на равнине и спусках для придания своим медлительным пластам необходимого задела скорости, входил на горки и обрывистые холмы уверенной поступью, ровным финским шагом, без мучавшей других гонщиков отдачи.
Теперь же перед Алексом задачка стояла из противоположных: хлипкий горожанин наоборот обладал преимуществом при подъемах. Это несколько выбивало нашего героя из колеи, тем более, что юнец в данный момент висел на хвосте и не собирался отставать.
Дорога петляла, как заяц, и грузовики, выскакивая после поворота, гудели, визжали и бешено сигналили во всех прочих диапазонах, действуя на нервы. Начался тягун, и Алекс перешел на вращение носками вместо стопы, придавая дополнительную пружинистую энергию своей развалюхе. Сзади переключили скорость. Некое солидное насекомое тупо ударилось в лоб Александра Всеволодовича и на этом прекратило свое существование. Александр же Всеволодович даже не притормозил; привык как-то к постоянной бомбардировке со стороны матушки-природы. Крутой поворот вправо хоть и не сгладил постоянного подъема вверх, но помог сохранить скорость на начальной стадии: вроде как паруснику, идущему не совсем против ветра. Слышно было, как преследователь налег на педали с удвоенной силой: откуда только чего-то берется в этих скелетах, ведь не мышцы у него, а веревки какие-то.
Преследуемый также прибавил мощи вращению, да вот только скорости это ему не добавило, все съела дополнительная крутизна трассы. За очередным поворотом автобус, только что отошедший от остановки, заставил пелотон отклониться вправо, и, торопливо оглянувшись, лидер заметил, что догоняющему пришлось резко затормозить; в ту же секунду Всеволодович почувствовал дикий прилив сил и сорвался с места в карьер с бешеным для такого тягуна темпом. Две симпатичные девчонки, видимо, минуту назад сошедшие с автобуса, помахали ему руками, у них было что-то не так с громоздкой штуковиной неизвестного назначения, и они почему-то радостно заулыбались при виде мчащегося во весь опор Сандро, но сейчас ему было не до того, и он, подумав: «В следующий раз непременно, крошки», вихрем пролетел дальше, краем глаза успев заметить недоумение на лице более красивой. Край тягуна почти отвесно обрывался к городу, какой только дурак прокладывал здесь дорогу, но Александр Всеволодович рванулся вниз все с той же решимостью. Очередное жесткокрылое ударилось в бровь, и Алекс чуть не врезался во внезапно появившийся с боковой дороги самосвал, промчавшись прямо перед его тупой мордой и не обратив на его вопль никакого внимания. Совместив в очередной раз компланарные отрезки, Всеволодович мощно спуртовал из-под горы и через минуту уже влетал в город со стороны старого кладбища…
Представьте себе удивление и негодование нашего почтенного друга, когда по прошествии получаса нахождения его в пивной (как назло пиво в этот вечер было особенно темным и душистым), никакого проигравшего и жаждущего расплатиться хлюпика в вышеозначенное заведение не прибыло. Варианты и версии столь зловещего преступления сменяли друг друга в голове Александр Всеволодовича: сначала ему вспомнился грузовик, взвывший за его спиной и загрохотавший в гору, но это было бы чересчур мрачно, и А. В. эту версию отвел; скоре, подлый юнец просто раздумал расплачиваться и, ухмыльнувшись Алексову победному восторгу, спокойно свернул в проулок и направился домой — но это была бы сверхнаглость…
В это время до нервных центров в коре больших полушарий наконец достучались потоки зрительных импульсов, и Александр Всеволодович, заметив знакомое лицо у стойки, пришел к выводу, что его бывший одноклассник Серега покупает канистру пива. Подошед сзади, Александр поинтересовался:
— Не вы ли, почтенный, будете местным представителем благотворительного фонда «Пива страждущим!»?
Серега оказался таким представителем: премию дали как ценному работнику — механизмы материального стимулирования в действии. В итоге Александр ночевал у товарища.
Утром пили уже квас: Серега, будучи ценным работником, намеревался пойти на производство, а Алекса ждали в пункте назначения. Тут речь зашла у них о вчерашнем вечере, и злопамятный Александр Всеволодович живописал местному Сергею Андреевичу тощего нахала. В описании был узнан некто Локтев Евгений. Решили: на обратном пути истец заедет к прокурору, и они вместе заявятся к ответчику, как судебные приставы.
В том месте, где грозного Александра Всеволодовича называли Сашей, он пробыл три дня и о зловредном хлюпике не вспоминал бы вовсе, когда б не явившееся ему на вторую ночь сновидение. Будто едет наш герой на своем зеленом снаряде по городу, вроде бы тому, в котором был, хотя во сне вечно все не так, и заезжает к Сереге; «Ты вовремя, — сообщает ему Серега, — идем»; велосипеда уже нет, и подходят они к дому неприятного цвета, какого — Всеволодович не запомнил; заходят, их встречают спокойно различные лупоглазые личности, указывают место за столом; тут, значит, наш снозритель видит на столе стакан, накрытый куском хлеба, и спрашивает у расплывчатого Сереги: «Поминки, что ли?»; «Ага! — соглашается Сергей, — ты знал его, кажется, говорил как-то раз, это Женька Локтев — его «КамАЗ» сбил позавчера»; после этого Александр Всеволодович видит себя уже во дворе, с интересом рассматривающего забавно выгнутый велосипед с ручным тормозом и пластиковой бутылкой на руле; завершается же сон следующей фразой появившегося на крыльце Сереги: «Эх, а пиво-то с него мы так и не стрясли».
Сон этот Александру Всеволодовичу мало сказать, что не понравился. Будучи человеком крепких нервов, он старательно гнал от себя мысль об интересной реалистичности сна: буквально цветная кинолента. А еще Александр Всеволодович, всесторонне исследуя природу неизвестных нервных импульсов, поступавших в мозг, как казалось, прямо из сердца, установил внезапно, что в связи с этим сновидением исследуемый зафиксировал сигналы субстанции, ранее никогда о себе знать не дававшей, — представьте себе, совести.
…Серым утром запыленный велосипедист, только что проехавший наиболее противную часть своего пути, битком набитую рогатым и безрогим транспортом, свернул с асфальтовой полосы и по разбитым валкам чуть просохшего сена подъехал к частному дому с флюгером на заборе. На скрип открываемой калитки выглянула со двора женщина и сообщила, что ценный работник одного из производств спит на сеновале. Вскоре Серега заявился в дом, где Алекс смотрел телевизор, и сказал: «А ты вовремя». Широкая спина телезрителя дрогнула и успокоилась, когда пахнущий сеном и Серега принялся излагать свои мечты о холодном, темном, пенном пиве, которое сейчас ему поставит новый представитель благотворительного фонда.
Алекс колотил кулаком в дверь дома злодея Локтева Е., а Серега — костяшками пальцев в окна, все попеременно. Затем они поменялись местами, и тут их услышали.
— Эй, а лбами не пробовали? — спросили сзади.
— Привет, киска, — заулыбался Серега, вечно галантный юноша, а Всеволодович узнал в спрашивающей одну из девиц, махавших ему руками на подъезде к городу три дня назад. Сергей же Андреич в это время продолжил диалог.
— Где же, киска, хозяин этого дома, и что это он прячется от кредиторов за хрупкую женскую спину?
Тут появился и сам хозяин, радостно скалясь и застегивая рубашку.
— Здравствуйте-здравствуйте, — заявил он, не церемонясь, — мне, право, неловко вас сразу выпроваживать, но я так занят, что не могу пойти с вами. Сколько я вам должен? — вопросил он ухмыляющегося Алекса.
Манера разговора позабавила и Серегу, и он стал от души загибать пальцы, доказывая абсолютную бездонность такого сосуда, как Александр Всеволодович. Так что и на этот раз домой наш герой уезжал уже следующим утром. И знаете, что любопытно: Александр Всеволодович, проезжая мимо дома велосипедного хлюпика, испытал впервые в жизни уколы еще одной интересной субстанции — зависти.
Вот так воспитывают чувства велосипедные поездки по разбитым дорогам Средней полосы, а вы говорите: Флобер, Флобер…
Александр Горохов, 1993 г.
Из книги «Там и Здесь» (2012)
