Какими были наши края 150 лет назад? Чем жили люди, о чем думали? Представить это сложнее, чем вспомнить пару исторических дат из школьного учебника. Но…
Какими были наши края 150 лет назад? Чем жили люди, о чем думали? Представить это сложнее, чем вспомнить пару исторических дат из школьного учебника. Но есть вещи, которые способны говорить об истории на удивительном языке бытовых фактов. И это старые газеты! «Владимирские губернские новости», «Рабочий край» и одна семья из Калужской области сохранили для нас необыкновенную историю о Ясюнихе XIX века.
Фрагментом «Рабочего края», полвека назад процитировавшего прессу за 1869 год, поделился житель Обнинска Артем Авдеев. Автор той публикации (очевидно, в 1969 году) нашел газету за 1869-й и отыскал в ней забавную заметку о волках. Заметка «Случай на Сластихе. О чем писали «Владимирские губернские новости» 100 лет назад» у мужчины сохранилась от прадеда, уроженца Ясюнихи Семена Петровича Гудкова.
![](https://www.nashe-slovo.ru/wp-content/uploads/2022/03/Сластиха-300x208.jpg)
«Не имея при себе даже палки»
Текст из газеты XIX века имеет смысл процитировать целиком, потому что из него, как из песни, слов не выкинешь. Орфография и пунктуация сохранены.
«Села Иваново Кохомской волости деревни Ясюнихи крестьянин Иван Григорьев Бабашев понес в село Иваново рыбу для продажи. Деревня Ясюниха от с. Иванова верстах в семи. Дорогою напали на Бабашева два волка. Не имея при себе никакого орудия, даже палки, но не теряя присутствия духа, Бабашев тотчас бросил им две рыбы, а сам побежал от них далее. Волки, съевшие рыбу, опять нагнали его: тогда Бабашев снова бросил им рыбу, что и продолжал делать каждый раз, как только волки, съевшие рыбу, настигали его.
Таким образом Бабашев дошел до мельницы, называемой Сластиха, заявил о своем приключении бывшим там крестьянам, и когда последние на предложение убить тех волков отказались, Бабашев, взяв на мельнице большую дубину, отправился на них один.
В это время волки расположились отдыхать в траве на болоте, отстоящем на расстоянии нескольких сажен от мельницы. Бабашев, подкравшись к ним шага на три, ударил одного волка с размаху по голове и размозжил ему весь череп, другой волк пустился бежать. Бабашев, ободренный успехом, бросился за волком и ловким ударом дубиною по задней части спины замедлил его бег, а потом продолжал наносить удары по спине, выгнал наконец на двор мельницы, где и убил окончательно.
Повреждений Бабашеву волк никаких не сделал, — а вырученными за шкуры их деньгами он с избытком вознаградил себя за скормленную рыбу» («Владимирские губернские ведомости» №30 за 1869 год. Цитируется по «Рабочему краю»).
Бегал и рвал на голове волосы
Конечно, можно предположить, что история и ее герой выдуманы журналистом с бурной фантазией (элементы желтой прессы наверняка существовали и 150 лет назад), однако прадед Артема Авдеева, чья семья сохранила заметку, знал крестьянина Ивана Бабашова лично. «У меня от прадеда и прабабушки осталось много материала: родословная, фотографии, воспоминания, — рассказал «Нашему слову» Артем. — Прадед был уроженцем д. Ясюниха, там жили все Гудковы. А прабабушка жила в Кохме. Бабашова прадед знал лично и однажды про это написал подробнее».
«Река Уводь, на которой стоит город Иваново, а тогда село Иваново и деревня Ясюниха (город Иваново-Вознесенск образован через два года после истории про волков — прим. Е. К.) была в то время, по словам моего отца, очень богата рыбой. Мой отец говорил, что рыбу они ловили даже подштанниками, — говорится в воспоминаниях Семена Петровича Гудкова, датированных 1971 годом. — Река для фабрикантов Иванова, а их в то время было около сотни, была сточной канавой, куда стекали нечистоты с фабрик от промывки ситцев и прочих тканей».
![](https://www.nashe-slovo.ru/wp-content/uploads/2022/03/Иваново-Вознесенск-300x211.jpg)
Когда фабриканты применяли для набивки тканей растительные и минеральные краски, рыба в реке водилась. А когда в ход шли более едкие красители, рыба дохла, всплывала на поверхность и разлагалась. «Отец говорил, что жителей деревень сгоняли и заставляли вылавливать ее и закапывать в землю по берегу реки. А Иван Григорьевич бегал по берегу реки и, по словам моего отца, рвал на своей голове волосы», — продолжает Семен Петрович.
От черной анилиновой краски река была похожа на деготь. Летними вечерами или после теплого дождя наносило неприятный запах.
Перевозил за 2 копейки
«Так окончился рыбный промысел Ивана Григорьевича Бабашова. И все же он с рекой не расставался, — пишет Семен Петрович, комментируя заметку в «Рабочем крае». — Имея маленькую лодочку-«душегубку», он в половодье, когда мост через реку Уводь убирали, перевозил людей и брал за это «семитку», то есть две копейки».
Другим заработком крестьянина, способного почти голыми руками расправиться с волками, был так называемый наплав — всякого рода древесина, плывущая по реке: бревна, доски, пустые бочки и так далее. Иван Григорьевич багром направлял эту древесину к берегу и вылавливал ее.
Еще Семен Петрович вспоминает такой случай: «Однажды Иван Григорьевич привез на своей лодочке наковальню. На любопытные вопросы своих земляков он говорил:
— Пьиву я на своей едке и вижу: наковайня пьивет. Вот так и пьивет!
Иван Григорьевич сильно картавил. Долго смеялись над этим случаем земляки».
Последний мертвый волк
«Я уроженец Ясюнихи, помню Ивана Григорьевича в детстве. Он был уже тогда стариком, может быть, лет под девяносто, — вспоминает Семен Петрович. — Помню и лес, в котором волки уже не водились, и мне отец показывал место на канаве в лесу, где нашли последнего мертвого волка, кем-то отравленного. Но лес, бывший от деревни почти до самого Иванова, я прекрасно помню. В нем мы собирали грибы и иногда плутали».
За маленькой речкой Харинкой по воспоминаниям Гудкова высился сосновый бор. Его называли «Гулянкой»: там гуляла молодежь — играли в горелки, качались на качелях.
«Иван Григорьевич жил со своей старухой и сыном, по-деревенски Ларивоном. У этого Ларивона был сын моих лет, и я ходил к ним в дом, — вспоминает Семен Петрович. — Иногда заставал семью их за чаепитием. Самовара они не имели, а кипятили воду в чугунном горшке в русской печи. Они говорили, что пить из медного самовара — грех. Они были старообрядцы…»
Пришел домой, разделся и умер
Чай они тоже не заваривали, вспоминает Гудков: «По их мнению, китайцы — народ нечистый, и пить их зелье — незамолимый грех». Вместо чая заваривали мяту. А сахар заменяли медом со своей пасеки: «По их поверью в сахар клали собачью кровь».
Как все жители Ясюнихи, Бабашовы имели земельный надел в две души (тогда назывался «тягло»). Но землю не пахали, работали на фабриках Иванова или Кохмы. С надела косили траву для коровы.
Умер Иван Григорьевич неожиданно, вспоминает Семен Петрович. «Всегда был бодрый, имел отличные зубы, которыми иногда хвастал:
— Я, гоевушка, зубами пьевоеку пеекушу!
И вот однажды мы, ребята, гуляли на лужайке около нашей избы. Идет из поля Иван Григорьевич с граблями на плече и жалуется кому-то из деревенских:
— У меня что-то гоевка забоела. Пойду полежу.
Пришел домой, разделся и умер.
Вот и все о русском мужике Иване Григорьевиче Бабашове», — заключает Гудков.
Работал на запуске первой АЭС
«Прадед после войны уехал работать в колонию для трудных подростков «Бодрая Жизнь» им. С.Т. Шацкого, что находилась на территории будущего Обнинска, — рассказал Артем Авдеев об авторе воспоминаний. — Затем работал на строительстве и запуске первой в мире АЭС, был начальником общего отдела кадров. Закончил работать в ФЭИ (институт при АЭС) в роли заместителя директора по снабжению».
Внуки и правнуки Гудкова живут в Обнинске. Благодаря их вниманию к наследию своей семьи сохранилась эта колоритная история.
Евгения КОЧЕТКОВА