Когда от легких оставалось только 10 процентов
5 лет назад, в марте 2020 года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила распространение коронавируса SARS-CoV-2 пандемией. Болезнь унесла по всему миру жизни более 7 млн человек.
Я переболел самым жестким штаммом COVID-19 – гамма. Поражение легких – 90%. Знакомый врач говорил, что в те дни, осенью 2021 года, был пик ковидной смертности. И все же, спасибо медикам, я выкарабкался.
Когда только началась пандемия, был объявлен режим повышенной готовности и все прятались по домам на самоизоляции, я ходил по совершенно пустому Иванову со справкой, подписанной мною же самим, что сильно нужен на работе (газету надо было выпускать). И удивлялся. Никогда в жизни не видел такого тихого солнечного города. Даже машин было мало.
Честно говоря, я не верил в пользу марлевых повязок и антисептиков для рук. Да и сейчас не особо верю. Но психологический эффект от пандемии остался до сих пор. Так, веками у мужчин было принято здороваться за руку, а после ковида – как отрезало. Со многими друзьями и знакомыми до сих пор приветствуем друг друга взмахом руки.
Заразился в больнице
…Прошло полтора года с начала пандемии, и масок почти уже никто не носил. Я поздно вечером, в темном сентябре, возвращался домой вдоль железной дороги. Шел дождь, и меня угораздило поскользнуться на знакомой тропинке. Трава разрослась, и я был уверен, что она растет на тропе, а не над пропастью. Как назло, упал в бетонный водосток – в результате перелом всех ребер с правой стороны и травматический (без прокола) пневмоторакс легкого. Спас огромный рюкзак на спине. Привезли меня в любимую областную больницу, врачи вставили в бок два катетера, и целую неделю вакуумный аппарат отсасывал кровь из плевры. Ведра два вышло. Через пару недель меня выписали, с рекомендацией постоянно посещать хирурга в поликлинике по месту жительства. Что, кстати, меня еще раз спасло.
Я записался на прием к хирургу, и именно в тот день почувствовал себя очень плохо. Не мог нормально ни вдохнуть, ни выдохнуть. Естественно, связал это с переломом и пневмотораксом. Приехал в поликлинику с супругой. Врач отправила на флюорографию. Но кабинет не работал, и мы поехали в другую поликлинику, где мне стало совсем нехорошо. Со снимком вернулись к хирургу. Она аж подскочила: «Какие ребра? У вас легкие все черные!»
Коек не было даже в коридоре
Направили меня к заведующей поликлиникой. Она была занята. И не просто занята, а валилась с ног от усталости. Со мной в коридоре у ее кабинета сидело человек двадцать. Она вышла по срочному вопросу, увидела меня и закричала медсестре: «Скорую!» Сделали тест: однозначно ковид. Меня отвезли в первую горбольницу. Опять же, благодаря провидению, в этой переполненной инфекционной больнице не было свободных коек. Медики только провели компьютерную томографию, показавшую 90% поражения легких, и дали кислородный баллон. Я продышался и услышал, что медики по телефону выясняют, в каких больницах есть свободные койки. Но везде было битком, даже в коридорах. И тут мой мозг немного прояснился. Я перебрал в памяти всех знакомых врачей, включая главных, но в ситуации жизни и смерти выбрал своего одноклассника. Реаниматолога. Позвонил ему, он тут же сообщил работникам «скорой», куда меня везти, – в кардиологический диспансер, также превращенный на то время в ковидарий. По приезде меня положили в реанимацию и ввели в медикаментозную кому.
Кстати, потом я еще несколько месяцев путал календарь. Три или четыре дня из жизни выпали. Интересно, что и в отключенном мобильнике дата как-то сместилась. Я спрашивал: «Сегодня среда?» Друзья и родственники хором отвечали: «Нет, воскресенье!»
Непростое воскресение
Когда я пришел в себя, обнаружил, что в маленькой палате, помимо кислородных аппаратов, есть и мужчины, и женщины. Лица постоянно менялись. Кто-то шел на поправку и переводился в общие палаты, а кого-то уносили в черных полиэтиленовых пакетах. Медсестры поутру плакали, когда эти пакеты забирали специальные службы. Как на войне!
Меня, словно вельможу, постоянно возили в кресле на рентген, с кислородным баллоном в руках вместо скипетра. Выяснилось, что в плевральных полостях опять накопилось много крови. Откачивать ее приехал заведующий отделением областной больницы, лечивший мой перелом ребер. И снова пробурил дырку в боку для катетера. Заметьте, в свое личное время, после суточного дежурства.
Затем меня перевели в палату интенсивной терапии. Вот там было сложнее. Из окна я видел, как каждый день меняют кислородные баллоны во дворе и вывозят черные мешки. Но медицинский персонал здесь был жесткий – схема конвейерная. «Почему лежишь на спине? Все должны лежать на животе!» Ага, со сломанными-то ребрами. «Уберите телефон. Он мне не нравится!» «Есть быстро! Какать в утку!» Еле выпросил себе, из-за ребер, специальный стул с крышкой.
И это не удивительно. С пациентами надо было вести себя строго. Один дедушка, стоило его оставить без присмотра, тут же убегал по коридору, где и падал без кислорода. Другой мужчина запирался в туалете с целью побриться, его оттуда с трудом доставали.
Пациентов же особенно напрягало, что студенты-практиканты, которых привлекали к лечению, постоянно приставали с вопросами о самочувствии. Их так проинструктировали, забыв сказать, что больные больше чем «да» и «нет» из-за недостатка кислорода сказать не могут. Ну, работали впервые в такой ситуации.
Слова на «к»
Друг, кстати, сразу предупредил, что у многих больных при ковиде реально едет крыша. Я ощутил это на себе в полной мере. Были глюки. Целую неделю в голове перебирал слова на «К». Ковид, кислород, концентратор, канюли, катетер, кровать, кости, конец, крематорий. И так далее. Потом, уже в общей палате, я отказывался отвечать на вопросы студентов, потому что они, как сговорившись, спрашивали: «Кто здесь ГОрохов?» (с ударением на первом слоге). Как только я пытался объяснить, что русское бобовое растение и имя древнего царя читаются с ударением на второй слог, у меня кончался кислород и я только кашлял в ответ. Настоящий же фурор я произвел, когда меня начали отсоединять от кислородного концентратора. В этот день я помылся, побрился, зачем-то постирал в душе всю одежду и чуть не залил водой весь этаж.
После выписки я из-за обезвоживания (очень много антибиотиков — лекарств и уколов) весил 48 килограммов. Никто не верит. До болезни во мне было 120. Ноги не слушались. Я целыми днями гулял в парке и ездил на велосипеде. Мышцы восстанавливались. В санатории «Решма» на реабилитации все соседи лежали в палатах и ходили только на процедуры и в столовую. Потому что на улице было -30 и ниже. Я же с утра и до вечера гулял и дышал, нарезая круги в несколько километров. Сосны, замерзшая Волга, чайный домик над спуском к реке. Бассейн мне врач запретил («А вдруг вы простудитесь!»), так я пользовался картой ленивого соседа. И быстро восстановился.
Переболели один за другим
В больнице со мной была супруга, которую я успел заразить ковидом. Хорошо, что всего 20% поражения легких. Через полгода на больничные койки угодили мои мама и брат. Маму быстро выписали, а вот у брата ковид наложился на ХОБЛ (у него нет части легкого), поэтому он никак не мог отказаться от кислородного концентратора. Но его все же выписали. Как паллиативному больному, брату можно было получить концентратор в пользование на дом. Этот вопрос мы решили заранее: благодаря быстро отреагировавшему на мою просьбу доктору Артему Горькову прибор привезли брату в деревню. Это тоже была спасательная операция. Мы с другом успели за утро забрать прибор и нагнать «скорую», на которой брата везли домой. Брат потом полгода пользовался концентратором, называя бурлящего друга «Кондратием».
Я же хочу в очередной раз поблагодарить тех, кто тогда спас мне жизнь. Это заведующий отделением торакальной хирургии ИОКБ А. В. Рюмин и хирург С. В. Жарков. Заведующая терапевтическим отделением взрослой поликлиники ГКБ № 1 А. И. Рыманова и хирург И. М. Поленова. Заведующие отделениями и лечащие врачи ОБУЗ «Кардиологический диспансер» Ю. В. Бобров (реанимация), О. В. Шмелева (стационар), О. В. Лебедева, О. И. Федорова. Спасибо им за самоотверженный труд, профессионализм, оперативность и чуткое отношение к пациентам. Ю. В. Бобров и И. М. Поленова получили по итогам работы в условиях пандемии заслуженные награды – ордена Пирогова.
Александр Горохов
